100 и 1 день войны - Страница 16


К оглавлению

16

Выход за территорию части не рекомендовался в униформе. Безопаснее было в цивильной одежде. Рекомендовалось скрытое ношение личного оружия. Но, Адлер, был небольшим городком. И всякий сюда прибывший сразу попадал под особое внимание местных жителей, и через небольшой промежуток времени, никакими джинсами, футболками или рубашечками невозможно было скрыть собственную принадлежность к отряду. Очень скоро о тебе знали если не всё, так многое. По крайней мере, то, что ты был пилотом в отряде Вергеева, скрыть было невозможно. Хорошо, если это заканчивалось, например, тем, что местные торгаши требовали с офицеров оплату своих товаров или услуг в разы большую, нежели это требовалось на самом деле.

В отряде был так называемый некомплект ВС и ЛПС. В частности, была недопоставлена пара Ми‑24В, которая в штате отряда значилась под позывным «Матрас». Прошлой зимой в часть прибыли экипажи на эти борта, и пару недель осваивались в местных условиях, ожидая, когда из Майкопа перегонят их машины. Не дождались. Все погибли во время подрыва небольшого ресторана на побережье в Адлере. Вместе с военными погибли и гражданские лица. Но наверняка виновная сторона не очень–то убивалась по этому поводу. Эта акция лишила отряд двух боевых машин, при этом их не разрушив. Было потеряно самое ценное в авиации — человеческая жизнь, годы образования и бесценный опыт. Сейчас пара вертолётов ожидала новые экипажи, но, как видно, охотников было мало.

На Вадима также пытались напасть. Он возвращался из части в общежитие после тяжёлого дня, почти полностью заполненного непростой лётной работой. Был поздний час, когда его пытались «взять в оборот» в коротком проулке. Нападавшие, как слышал Вадим, общались на грузинском языке, нисколько не переживая по поводу того, что улица была хорошо освещена. Они также не придали особого значения и тому, что их жертва достала из–под лёгкой джинсовой куртки «скорпион». В ответ на это, Вадим услышал, как защёлкали затворы на оружии бандитов. Положение спас патруль из комендантской роты. Солдаты круглосуточно патрулировали улицы города, порой полностью заменяя в этом занятии местную милицию. Менты с наступлением вечерних сумерек предпочитали отсиживаться в участках, выезжая только по вызовам, опять же, с армейским усилением. Четыре солдата и прапорщик, экипированные по–боевому, в касках, бронежилетах и с автоматами, появились неожиданно для нападавших. Наверное, это было для Вадима везением. Бандиты быстро скрылись в ближайших дворах. Короткое расследование этого происшествия ничего не дало.

Потом Вадим договаривался с военными патрулями или искал себе пару попутчиков, чтобы безопасно добраться до места проживания. В город же, в свободный день, если таковой вдруг выпадал по случаю нелётной погоды, также ни один, ни вдвоём с кем–либо не выбирался. Только втроём. Слишком велика цена была за праздность. Можно было провести день в пробитой сквозняками общаге, высыпаясь, или прожигая часы за игрой на портативном компьютере, или чтением уже надоевшей беллетристики. Ты отдыхаешь, а тебя охраняют бойцы на караульных постах. Всё–таки спокойнее, хотя и скучно.

Вадим был рад тому, что их переводят на казарменное положение. Прежде всего, это даст возможность ближе познакомиться со своими боевыми товарищами, что могло пойти на пользу, окажись он в опасном переплёте судьбы. Это же общение могло дать и определённый боевой опыт, по крайней мере, некую его теоретическую часть. Но прежде всего, исключало возможность быть подрезанным или застреленным в каком–нибудь проулке города.

С «подопечными» из 24‑й СвОБр в отряде вообще мало кто был знаком. Пограничники после того, как вертолёты отряда не раз их прикрывали, выручали или эвакуировали, пару раз организовывали сабантуйчики, во время которых, посредством немалых возлияний, крепла дружба между родами войск. Как бы после этого не болела на следующий день голова, можно было быть уверенным в том, что твои добрые дела не будут помянуты всуе, и обязательно какая–нибудь добрая душа в зелёном тельнике при случае отметит твою значимость. 24‑я же смотрела на отряд несколько свысока, как на джинов в затёртой до блеска лампе. Один из пилотов отряда объяснил это тем, что почти весь офицерский состав бригады был из Москвы. Мажоры, офицерики, ставшие в очередь к кормушке с дармовыми орденами, полевыми и боевыми надбавками к жалованию. Вадим не мог быть уверенным в этом полностью. Он никого не знал из бригады. И знать не хотел, и не напрашиваться. Хрен с ними! Если нас связывает только служба, пусть она и связывает. А что до боевого братства… Так, вроде бы, никто официально войну не объявлял. Всё на своих местах. Ни обиженных, ни счастливых.

Конвой он заметил уже на подходе к 3‑му Контролю. Ориентиром для контроля была опасная для автомобилей змейка серпантина, извивающаяся, словно придавленная гадюка на высоте метров в сто над речной промоиной, сейчас тонущей в плотном сумраке.

Вадим провёл вертолёт по ущелью, на уровне дороги, рассматривая машины в конвое. Он был уверен, что его не видят. Люди в горах склонны внимательно рассматривать то, что выше. Гул же моторов бронетехники и автомобилей заглушал звук его вертолётных турбин.

В середине конвоя, ярко выделяясь серой окраской без камуфляжных пятен, шли восемь самоходок, «гвоздик». Стволы САУ были установлены на упоры, а сверху завалены тюками и ящиками с различным хламом дивизиона. Вадим втайне надеялся, что в тех ящика нет боезапаса для пушек. Хорошо, что выстрелы перевозятся не в снаряжённом состоянии, но всё–таки одной гранаты из подствольника будет достаточно, чтобы разорвать самоходку, а с ней и всех, кто на броне и рядом.

16