Змея конвоя, укрывшись за сизым дымом дизельных выхлопов, прошла первый мост на Пятом контроле, и приближалась ко второму. Бронетранспортёр ПАНа стоял сразу за этим мостом. Вадим сжал зубы, гася горькую досаду и раздражение. Идущий в голове колонны «бум» (модификация тягача МТ-ЛБ) также катил, как и прежде, с зачехлённым пулемётом. Что там за идиоты сидели? Или их лобная кость была прочнее, чем броня тягача? Но отсюда он ничего не мог сделать. Аппаратура громкой связи, подвешиваемая под днище вертолёта, устанавливалась только при работе на границе. Нагнуть бы три этажа обидных слов на полной громкости!..
Ситуация же на трассе и посёлке с каждой минутой становилась напряжённой. Это было видно без каких–либо сообщений «Навала». В городке, где–то среди кукольно–аккуратных кварталов с домами отдыха и спортивными базами, взмыли вверх грибы мощных разрывов, тут же вытекая в небо жирными, чёрными дымными столбами. Так могли гореть только машины.
«Навал, 233‑й: наблюдаю пожары в городе. Дай картинку».
«233‑й, это Навал: картинки нет. Продолжайте план. Доложите о конвое».
Чёрт! Какой нафиг конвой? Три–четыре километра и самоходки воткнуться в город, охваченный беспорядочным боем, где совершенно неизвестно, где наши, где ваши. На улицах города самоходки попалят враз! Ну, млин, о чём они думают там, в своих штабах?
«Навал, 233‑й: Ирис продолжает движение. Пятый контроль».
«233‑й, Навал принял: Ирис продолжает движение. Выполняйте план».
«Есть выполнять план. 233‑й. Навал».
«Отлично. Конец связи».
«Конец связи», и добавил, отжав кнопку связи на ручке:
— Умник хренов!
Медленно пройдя колонну техники, Вадим «блинчиком» спокойно развернул машину, тут же отдал ручку, набирая скорость. Он намеревался выйти вперёд и снова пройти над городом по маршруту: блок–пост, разбитый милицейский «уазик», гарнизон, который был конечной точкой плана.
Где же чёртовы «крокодилы»? Жаль, что ещё не запомнил командира дежурной пары Ми‑24. А то бы!.. Отчаяние от вынужденного бессилия с каждым мгновением всё прочнее и прочнее сковывало сознание. Надо было успокоиться и собраться.
Три расширяющихся белых дымных следа, коротко черканув по воздуху, устремились в сторону БТР ПАНа. РПГ!.. Ракеты ударили в левый борт бронетранспортёра. Машина дёрнулась, словно была не из металла, а из холодца. Тут же отлетели щитки радиаторов на корме. Просто подскочили вверх, словно были из картона. Из открытых люков на корме, выталкивая плотный дым, резануло пламя. Броневик просел на левый, пробитый борт. В вывалившийся правый бортовой люк выпали пару человек. Люди горели. Бойцы отделения, находившиеся за правым бортом «бэтэра», тут же бросились к товарищам, оттаскивая их на каменистую обочину и там сбивая пламя.
«Навал, 233‑й! Нападение на конвой. «Комод» ПАНа уничтожен. Горит!.. Как понял, Навал? Это 233‑й. Открываю огонь!» «233‑й, Навал понял. Нападение на конвой».
Он понял, млять! Он понял, мать твою!..
«Ирис, это Навал: доложи обстановку».
Неужели этот идиот не понял, что ПАНа нет?
«Навал, 233‑й: повторяю — ПАН Ирис уничтожен. Машина гори…»
Продолжая передавать, Вадим перекладывал вертолёт в левый вираж, стараясь погасить скорость и снос вправо, чтобы наложить прицел ИЛСа на то место, откуда был пуск ракет РПГ. Но ранее набранная скорость не дала этого сделать. Эрэсы ушли правее цели, вспучив каменную осыпь на склоне горы.
Ударная волна от мощного взрыва толкнула вертолёт назад. Дым и пыль заполнили всё видимое пространство впереди. Вертолёт, задрав нос, падал на хвост. В небе, в клубах дыма и пыли, вращались, падая огромные куски бетона. Переложив на вираж взбунтовавшуюся машину, Вадим стал выходить из зоны боя, чтобы оценить сложившуюся ситуацию и повреждения. Но на слух можно было определить, что турбины заметно «сникли». Бросив взгляд на приборы, Вадим заметил, что упала температура за контурами двигателей, также упали обороты. Пыль! Двигателя глотнули пыли. Включение ПЗУ немного исправило ситуацию. В остальном всё было в порядке. «Акула» и не такое могла выдержать. Скорее всего, был подорван мост. Не иначе. Так мог рвануть мощный фугас, а падающий железобетон мог быть только фрагментами разрушенного моста. Снова повезло, как тогда, с «Куршевым», когда взорвался целый сухогруз, груженный боеприпасами и топливом. Тогда волна достала вертолёт с полутора километров.
С двух километров ситуация с конвоем была как на ладони. Всё было гораздо хуже: взорваны были оба моста, и весь конвой оказался запертым в ловушке, между дымящихся провалов. Пыль ещё не осела, но было видно, что с горных террас по колонне почти непрерывно бьют ракетные жала. Последней в колонне шла «бэха». Сейчас она была белой от бетонной пыли, но целой. Машина маневрировала, пытаясь стать носом во фронт, чтобы укрыть уязвимые борта и корму, где в десантных люках были предательские топливные баки.
Одна из ракет ударила рядом с левым бортом, в покрытие дороги. Короткая и яркая, как фотовспышка, кумулятивная струя вошла в асфальт. Следом за ней другая ракета воткнулась в борт в том месте, где был механик–водитель. Снова вспышка, а БМП, продолжала маневрировать. Было видно, как поворачивается её башня. Стрелок стал бить по горе. Стрелял не прицельно, пуляя в белый свет, как в копеечку. Или паниковал, или не включил омыватели оптики на прицелах, которые были засыпаны пылью после взрывов. Третья ракета ударила в левые катки. Взрыв вырвал пару катков, разлатал трак. Механик, пережав штурвал, больше довернул машину влево. Несколько бойцов, укрываясь за правым дорожным откосом, перебежками добежали к БМП, и укрылись за нею, боясь высунуть голову.